СТАРЫЙ ДРУГ, КОТОРЫЙ СТАЛ ВРАГОМ: ПРЕДАВАЛ ЛИ ФЕДИН ПАСТЕРНАКА?
24 февраля родился Константин Федин (1892-1977).
В СССР он входил в писательский бомонд, обильно издавался, экранизировался. Что сейчас с его творческим наследием сказать не берусь.
Федин не угодил, прежде всего, либералам, поскольку в возрасте 60+ попал в большие начальники. Соответственно пришлось ему и против Солженицына повыступать и руку к выгону Твардовского из «Нового мира» приложить.
Также ставят Федину в строку его поведение в скандале, возникшем из-за публикации на Западе романа Пастернака «Доктор Живаго».
Всегда упускается из виду, что кучу проблем в той ситуации получил не только безответственный поэт, отдавший неоднозначную рукопись за рубеж, но и другие люди.
О многих из них мы уже говорили (жертвы Пастернака).
Сейчас речь о Федине.
Федин и Пастернак, можно сказать, дружили, да что там дружили, - примериваясь к своей прозе, великий Борис Федину в рот смотрел.
Шло это еще с 1920-ых, когда восторженный Пастернак писал Федину по поводу романа «Братья».
«Читал и перечитывал я восхитительных «Братьев»… Явился страх (так близок мне Ваш мир), что Вы заподозрите меня в подражании Вам, когда прочтете автобиографические заметки».
В 1930-ые Федин и Пастернак получили рядом дачные участки в Переделкино. Вместе пережили эвакуацию в Чистополе.
И уже после войны, работая над «Доктором Живаго», Пастернак говорил: «Надо писать так, как пишет Федин. Тонкой, точной, правдивой кистью…»
История с «Доктором Живаго» длилась свыше десяти лет. Федин неоднократно слышал избранные главы в чтении Пастернака, но с полным объемом текста столкнулся как член редколлегии журнала «Новый мир».
В 1956 году Пастернак, уставший ждать публикации романа на Родине, передал текст «Доктора Живаго» итальянскому издателю Фельтринелли. Наверху сразу возникла кандидатура Федина, как человека, на которого можно возложить дипломатические обязанности по возвращению заплутавшего поэта под крылышко Союза Писателей.
12 августа 1956 Федин заносит в дневник:
«...история с Бор. Пастернаком, отдавшим, то ли продавшим роман итальянскому изд<ательст>ву. Это «стало известно»…
Просьба ко мне: убедить Бориса не делать этого. «Но ведь уже сделано!» Так чтобы взял рукопись назад»
Готовясь к тяжелому разговору с другом, Федин прочитал полный корпус текста «Доктора Живаго». Отношение его к роману было таким же, как у большинства умных современников: восхищение отдельными страницами; ощущение, что целое не срослось. Революционные события 1917, Федин воспринимал кардинально иначе, нежели Борис Леонидович.
Корней Чуковский, впрочем, 1 сентября 1956 года зафиксировал в дневнике восторг Федина:
«А роман, как говорит Федин, «гениальный». Чрезвычайно эгоцентрический, гордый, сатанински надменный, изысканно простой и в то же время насквозь книжный — автобиография великого Пастернака. (Федин говорил о романе вдохновенно, ходя по комнате, размахивая руками — очень тонко и проницательно, — я залюбовался им, сколько в нем душевного жара)».
Несмотря на перманентное восхищение, Федин поддержал решение главного редактора «Нового мира» Константина Симонова: роман в журнале печатать нельзя.
В письменном отказе (подписанном и Фединым) говорилось:
«Суть нашего спора с Вами не в эстетических препирательствах. Вы написали роман, сугубо и прежде всего политический роман-проповедь. Вы построили его как произведение, вполне откровенно и целиком поставленное на службу определенным политическим целям. (...) Как люди, стоящие на позиции, прямо противоположной Вашей, мы, естественно, считаем, что о публикации Вашего романа на страницах журнала «Новый мир» не может быть и речи».
Федину бы отойти в сторону, но слишком уж хотелось председателю правления Московской писательской организации помочь другу. И он проталкивает идею издания «Доктора Живаго» в СССР тиражом 3 000 экземпляров. Главное, нейтрализовать итальянцев, показать отсутствие цензуры, не дать сделать из поэта политическую фигуру. Договор с Гослитиздатом был подписан и Фельтринелли получил просьбу подождать с публикацией до сентября 1957, когда выйдет советское издание.
Увы, директор Гослитиздата Котов, понимающий масштаб проблемы, умер, а новое руководство все отыграло назад.
Фельтриннелли же не дремал.
«Доктор Живаго» вышел за границей, последовала Нобелевская премия. Скандал, которого так стремился избежать Федин, начался.
23 октября 1958 руководству СССР стало известно о вручении Нобеля. Вечером Федину позвонил заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов, сказавший, что завтра приедет в Переделкино.
Приехал.
И возложил на Федина миссию уговорить Пастернака отказаться от премии.
Скрепя сердце, внутренне матерясь, Федин пошел на соседнюю дачу.
Разговор не удался, ибо Пастернак заартачился. По свидетельству жены поэта Зинаиды Николаевны после ухода Федина она нашла мужа в обмороке на диване. Пастернак был потрясен, увидев в Федине не друга, а сановника.
Извините, а чего он хотел?
Федин взялся разрулить ситуацию и получил по полной, как от поклонников поэта, так и от матушки-истории. Нет-нет, да припомнят ему «предательство» друга Бори, приводя выданную Пастернаком характеристику: «Еще один русский интеллигент умер».
Вообще действия Пастернака в тот роковой для него и для Федина день смачно отдают истерией.
Так к Федину прибежала гражданская жена Бориса Леонидовича Ольга Ивинская, поведавшая, что поэт видит выход только в смерти и предложил ей совместный уход. Федин перенаправил Ивинскую к Поликарпову. В записке к нему он так расценил действия друга:
«Вы должны знать о действительном или мнимом, серьезном или театральном умысле Пастернака, о существовании угрозы или же о попытке сманеврировать ею…»
Федин попал в пастернаковский водоворот силою начальства. Авторитета воздействовать на старого друга у него не хватило.
Он просто остался зачумленным.
В день похорон Пастернака, превратившихся в митинг, Федин даже носа не показал со своей дачи, мимо которой пронесли гроб с телом поэта. Говорят, лежал с очередным сердечным приступом. Эта дало возможность Вениамину Каверину (с ним Федин начинал в группе «Серапионовы братья»), ехидно заметить:
«Может быть, из твоего окна не было видно, как его провожала тысячная толпа, как его на вытянутых руках пронесли мимо твоего дома?»
Чтобы закончить эту историю, отметим рифмовку: в 1968 году Федина также выдвинули на Нобелевскую премию по литературе. Шведская Академия не сочла нужным рассмотреть его кандидатуру всерьез.