Отрывок из дневника князя Николая Борисовича Голицына - о тарутинском лагере и Тарутинском бое, курсе Наполеона на Калугу и храмах Малоярославца, превращенных французами в конюшни.
Не доходя до Тарутина, 22-го сентября, мы опять имели арьергардное дело, но можно было заметить, что неприятель не предполагал найти здесь главные наши силы, потому что прекратил преследование. К тому же занятие Москвы, от которого Наполеон ожидал конца войны, ослабило его обыкновенную деятельность, он был уверен, что мы первые вступим в переговоры, и почитал второстепенным делом распоряжения, нужные для дальнейшего хода кампании. Таким образом, он нас упустил из виду; между тем Кутузов, пожалованный за Бородинское сражение в фельдмаршалы, укреплял Тарутинское местоположение и сосредотачивал в этом пункте все свои силы. Эта позиция была выгодна тем, что прикрывала наши южные губернии и давала нам возможность ударить неприятелю во фланг или в тыл, куда бы он ни направил свои дальнейшие действия.
Мы простояли здесь в совершенном бездействии от 22-го сентября по 6-е октября. Можно себе представить, что в продолжение длинных осенних вечеров единственными разговорами в наших товарищеских беседах были Россия и последствия будущих военных действий. Каждый, как обыкновенно водится, рассуждал по-своему, но уныние, овладевшее всеми после сдачи Москвы, очевидно, уступало место надежде, особливо когда мы удостоверились, что ни в каком случае мир не будет заключен в пределах нашего отечества. Час, назначенный Провидением для нашего торжества, приближался, и с 6-го октября начинается для французов ряд беспрерывных неудач и поражений, которые через три года приковали гордого завоевателя к скалам острова святой Елены. О неисповедимые судьбы Божии! Что все наши земные и человеческие предположения, когда они не одобрены свыше!
Я должен здесь сказать мимоходом, что при вступлении в Тарутинский лагерь, корпусный командир, граф Остерман-Толстой, потребовал меня к себе для исполнения при нем должности адъютанта. В этом качестве я присутствовал при остальных событиях 1812 года.
Фельдмаршал Кутузов, получив достоверное известие, что французская конница и многочисленный корпус под предводительством Мюрата сосредоточились у деревни Винковой, перед нашей позицией несколько вправо, решился возобновить военные действия. Вечером 5-го октября мы выступили из Тарутина, и, сделав ночной переход, на рассвете очутились перед французами, которых наше появление привело в замешательство; то была Тарутинская победа, украшенная многими трофеями. Вслед за этим сражением мы возвратились в Тарутинский лагерь.
Но возобновление военных действий с нашей стороны вывело Наполеона из своего очарования; видя худой успех мирных предложений, с которыми он присылал Лористона к Кутузову и ужасаясь последствий, могущих произойти от продолжительного бездействия в такое позднее время года, он решился употребить все свои усилия и военную хитрость, чтобы пробраться в наши южные провинции. Его план был хорошо обдуман, но Провидению не угодно было, чтобы он ему удался. Узнав что город Малоярославец, через который пролегает новая Калужская дорога, занят слабо нашими войсками, он выбрал этот путь, полагая предупредить нас в Калуге. Если бы ему удалось тогда пробраться, то вероятно его армия избегнула бы большую часть тех бедствий, которые на нее грянули впоследствии, и была бы спасена. Но многочисленные наши партизаны, которые рыскали во всех направлениях и не упускали из виду неприятеля, открыли его движение к Малоярославцу. Фельдмаршал, получив о том известие 11-го числа, немедленно отрядил 6-й корпус генерала Дохтурова для защищения этого важного пункта, и вслед за сим выступил со всей армией туда же.
12-го октября освятило последнее покушение Наполеона, которым, если бы оно удалось, он мог бы еще спасти свою армию, заведенную в такой отдаленный край, в самое неблагоприятное время года. Корпус Дохтурова выдержал с большим мужеством весь натиск гораздо превосходящего неприятеля, и город Малоярославец в продолжение этой упорной битвы переходил несколько раз из рук в руки. Между тем вся армия наша успела выстроиться к вечеру позади города. Ночь прекратила кровавое сражение. На другой день, 13-го октября, мы заняли выгодную позицию в уверенности, что неприятель возобновит свою атаку.
Удивление наше было чрезвычайно, когда мы узнали, что Наполеон решился отступить направив, свой путь на Смоленскую дорогу, столько раз опустошенную. Наконец час освобождения настал: сердца наши исполнились радости и надежд. "Великий Русский Бог", восклицали мы в восторге; всякой, кто носит военный мундир и любит свою Родину, поймет наши страдания при виде бедствий, постигших Россию: но в эту минуту, когда надежда победы и освобождения превращалась в уверенность, мы все ожили сердцем. По вступлении в Малоярославец, 14-го октября, желая воздать Богу благодарное молебствие в святом храме Его, за явное Его покровительство, я поспешил к тамошнему собору. Но как выразить чувства крайнего негодования, когда, приготовив ум мой и сердце к молитве, спеша в церковь с мыслью о благости Всевышнего и в забвении всего мирского, я прочитал на дверях храма надпись: Ecuries de General Guilleminot. Конюшня генерала Гиллемино. Я взглянул в церковь, и увидел, что гнусная надпись не обманывала; я долго не мог опомниться от волнения, произведенного во мне этим поруганием святыни. В тот момент я вполне испытал жажду мщения. Впрочем, это горестное зрелище возобновлялось потом при виде каждой церкви, мимо которой проходил неприятель, но зато и какая ужасная кара готовилась поругателям!
Добавить комментарий
Комментарий отправлен и будет открыт после премодерации.
Посмотрите, что еще обсуждают >>