Сражение под Красным, которое происходило 15-18 (3-6) ноября, стало еще одной ступенью к поражению французской армии – и крупной победой русских войск. Перед началом битвы главнокомандующий Кутузов, осматривая позиции армии, прибыл к расположению Семеновского полка и беседовал с солдатами. Этот эпизод описывает в своих записках генерал-майор Иван Жиркевич.
"Третьего ноября мы подошли к Красному. Тут, после сильных морозов, начавшихся от Вязьмы и продолжавшихся дней десять, сделалась сильная оттепель. На дневке вечером, часу в пятом, Кутузов, объезжая биваки, подъехал к Семеновскому полку. За ним ехало человек пять генералов, в числе которых были принц Александр Виртембергский, Опперман и Лавров, а позади них семь человек конногвардейцев везли отбитые у неприятеля знамена.
"Здравствуйте, молодцы-семеновцы! – закричал Кутузов. – Поздравляю вас с новою победою над неприятелем. Вот и гостинцы везу вам. Эй, кирасиры! Нагните орлы пониже! Пускай кланяются молодцам. Матвей Иванович Платов доносит мне, что сегодня взял 115 пушек и сколько-то генералов. Не помнишь ли ты, Опперман, сколько именно?" Опперман отвечал: "Пятнадцать". "Слышите ли, мои друзья, пятнадцать, то есть, пятнадцать генералов. Ну, если бы у нас взяли столько, то остальных сколько бы осталось? Вот, братцы, пушки пересчитать можно на месте, да и тут не верится; а в Питере скажут: "хвастают!".
Затем Кутузов подъехал к палатке генерала Лаврова, командовавшего в то время 1-й гвардейской пехотной дивизией и расположившегося за Семеновским полком. Кутузов и прочие генералы сошли с лошадей и приготовились пить чай у Лаврова. Тут же кирасиры сошли с лошадей, стали в кружок и составили из знамен навес, вроде шатра. Кто-то из офицеров, подойдя к знаменам, стал читать надписи на одном из них вслух все те сражения, в которых отличался тот полк, которому принадлежало знамя, и в числе прочих побед прочел: "Аустерлиц". "Что там, – спросил Кутузов, – Аустерлиц? Да, правда! Жарко было и под Аустерлицем. Но омываю руки мои пред всем войском: неповинны они в крови аустерлицкой. Вот, хотя бы и теперь, к слову, не далее как вчера, я получил выговор за то, что капитанам гвардейских полков за Бородинское сражение дал бриллиантовые кресты в награду. Говорят, что бриллианты – принадлежность кабинета и что я нарушаю предоставленное мне право. Правда, и в этом я без вины виноват. Но ежели по совести разобрать, то теперь каждый, не только старый солдат, но даже и последний ратник столько заслужили, что осыпь их алмазами, то они все еще не будут достаточно награждены. Ну, да что и говорить! Истинная награда не в крестах или алмазах, а просто в совести нашей. Вот здесь, кстати, я расскажу о дошедшей мне награде. После взятия Измаила я получил звезду св. Георгия; тогда эта награда была в большой чести. Я думаю, здесь есть еще люди, которые помнят молодого Кутузова (тут Кутузов вздернул нос кверху). Нет? Ну, после! Когда мне матушка-царица приказала прибыть в Царское Село к себе, я поспешил выполнить ее приказание – поехал. Приезжаю в Царское. Прием мне был назначен парадный. Я вхожу в залу в одну, в другую, все смотрят на меня, я ни на кого и смотреть не хочу. Иду себе и думаю, что у меня Георгий на груди. Дохожу до кабинета, отворяются двери; что со мною сталось! И теперь еще не опомнюсь! Я забыл и Георгия и то, что я Кутузов. Я ничего не видел, кроме небесных, голубых очей, кроме царского взора Екатерины. Вот была награда!" И с чувством, постепенно понижая голос, Кутузов приостановился – и все кругом его молчало. Потом весь этот рассказ он повторил на французском языке принцу Александру Виртембергскому, видимо, с целью, чтобы от него перешло это выше – в Петербурге. Тут один из офицеров Семеновского полка сказал громко: "Не правда ли, как эта сцена походит на сцену из трагедии "Дмитрий Донской" (трагедия Озерова)?"
Посников закричал: "Ура! Спасителю России!" – и громкое "ура" понеслось и разлилось по всему войску. Столь неожиданный возглас тронул каждого из присутствующих, а Кутузова, конечно, более всех. Он вдруг встал на скамейку и закричал: "Полноте, друзья, полноте! Что вы! Не мне эта честь, а слава русскому солдату!" – и потом, бросив вверх свою фуражку и сильно возвысив свой голос, закричал: "Ура! Ура! Ура! доброму русскому солдату!"
Источник: Е.В. Тарле. Отечественная война 1812 года. Сборник документов и материалов. 1941
Добавить комментарий
Комментарий отправлен и будет открыт после премодерации.
Посмотрите, что еще обсуждают >>