Онлайн конференция

В чем победы и просчеты русской романистики?

Есть ли система в литературе? С чего начинается писатель? Что первично – творчество или личность? Как написать настоящий роман? Заняла ли лидирующие мировые позиции русская литература в романистике? На эти и другие вопросы ответили финалисты национальной литературной премии «Большая книга» Павел БАСИНСКИЙ и Руслан КИРЕЕВ.
Национальная литературная премия Большая книга - логотип
Ответы на вопросы
Владимир:

У меня на страницах лит. клуба www.proza.ru есть своя страница автора. Есть свои читатели, критических замечаний мало, но нет ни одного отрицательного. Но сколько бы я не посылал свои романы в редакции разлияных издательств, то ответа совсем не приходило, то отвечали, что это им не подходит, или это не тот формат. Как сделать, чтобы редакторы приняли к печати мои романы?

Павел Басинский:

Сегодня у нас действительно, к сожалению, такая ситуация, что если человек посылает свое произведение в журнал или в издательство, они не обязаны ему отвечать, как было раньше. И с этим надо смириться. И это тот случай, когда спасение утопающих дело рук самих утопающих. Если вы хотите не только писать, но и печататься, думайте о читателях и об издателях тоже, потому что непосредственный контакт с читателем осуществляется через издателя. Главный совет – пишите увлекательно.

Руслан Киреев:

Я вот уже 13 лет заведую отделом прозы в журнале «Новый мир», и за эти годы прочитано огромное количество рукописей, и не только прочитано, но и очень много напечатано авторов, москвичей, из глубинки. И когда приходит рукопись совершенно неизвестного даже автора, то мы его разыскиваем и радостно сообщаем, что вещь принимается, и печатаем. За эти годы трудно сосчитать, сколько было таких дебютов, сколько таких авторов появилось у нас. Именно таким путем в 65-м году, то есть 42 года назад и я пришел в «Новый мир», послал рукопись, тогда был редактором Твардовский, меня разыскали и напечатали мою вещь в «Новом мире». Так что в этом случае ситуация не изменилась.

Владимир:

Хотелось бы узнать, как вы ответите на вопрос, заданный в заголовке этого опроса: " Как написать настоящий роман?" С уважением Владимир.

Павел Басинский:

Я, разумеется, не смогу исчерпывающе ответить на вопрос, как написать настоящий роман, потому что это тайна, тайна творчества. Я могу сказать, в каком случае романа точно не получится. Для романа необходимо две главные вещи - главный герой и интрига. Если вы не придумали этих вещей, они не возникли у вас, то романа не выйдет, будет какой угодно плохой или хороший длинный текст. Кроме того, для романа, если это не документальный роман, есть и такое понятие, не исторический роман, нужна очень бурная фантазия, потому что роман, это, все-таки, выдуманная жизнь. Если вы будете просто описывать ту жизнь, которая вокруг вас, то романа, опять-таки не получится. Таким образом - три главных составляющих: герой, интрига и хорошая фантазия.

Екатерина:

Ваша книга - это подведение итогов? Почему вдруг - больше не будете писать?

Руслан Киреев:

Мне кажется, что важно не только войти в литературу вовремя, но и вовремя из нее выйти. И, если первое так или иначе удается многим писателям, то вовремя уйти из литературы удается не всем, хотя этому есть блестящие примеры. И будь я учредителем премии, я бы учредил премию не только «Дебют в литературе», но и "Финиш". И я приведу только один пример современности, как блистательно закончил писать Анатолий Ким свой долгий и яркий творческий путь романом "Остров Ионы", который был напечатан в "Новом мире". Роман сложный, где действует писатель Анатолий Ким, который говорит, что больше он писать не будет. Роман, с моей точки зрения, один из его лучших, к сожалению, прошедший незамеченным за одним единственным исключением: критик Павел Басинский написал в "Литературной газете", что "Остров Ионы", может быть, последняя попытка написать великий роман, как «Шум и ярость», "Чевенгур", «Волшебная гора» Томаса Манна. Но вот второго критика я не знаю, который бы это заметил. Действительно, после этого Ким не пишет. Грандиозная удавшаяся попытка вовремя уйти из литературы. По долгу службы я читаю много рукописей писателей, которые писали блистательно, но с возрастом, под действием каких-то обстоятельств ушла эта творческая сила, и то, что они делают, просто компрометируют их. И когда приходится возвращать рукопись, это больно и неприятно. А еще больно видеть писателя, которым ты восхищался, но который утратил этот дар, но сам этого не заметил. Подавляющее большинство этого не чувствует. Пример Анатолия Кима - редкий пример. Виктор Петрович Астафьев, посылая в «Новый мир» свою последнюю вещь, сказал, что - все, это последние крохи, больше писать не будут. Хотя талант его не иссяк. Эта последняя вещь «Пролетный гусь» была мощной вещью, на том же уровне, на каком писались первые его вещи. Но Астафьев - исключение очень редкое. Был еще Валентин Катаев, который непостижимым образом, чем глубже старел, тем писал все лучше и лучше. Второго такого случая я не знаю.

Артем Строев:

Вы уже считаете себя писателем?

Павел Басинский:

У нас почему-то очень большое значение придают тому, что называется позиционированием человека. В частности, в литературе - или писатель, или критик. Я по диплому своему, который я получил в Литературном институте, являюсь литературным работником, так записано в дипломе - "литературный работник". Я считаю себя литературным работником, а как это реализуется, в сфере ли критики, журналистики или прозы, это мой личный выбор и мой личный интерес. Потому что, к счастью, наша профессия, она дает много личной свободы, это не административная должность. Если вы возьмете писателей, литераторов «серебряного века», то почти все они писали и художественные произведения, и критику. А вот это жесткое деление на прозаиков, поэтов, критиков, драматургов - произошло в недрах Союза писателей СССР, который, действительно, очень помогал писателям, с одной стороны, организовывать их жизнь, но с другой стороны загонял в позиционные коридоры, буквально по секциям - секция критики, прозы, поэзии... Сейчас этого нет, но какое-то сознание рудиментарное осталось после этого. Лучше всего об этом сказал Чехов, по поводу того, что он будет писать и не будет писать: "Стихов и доносов не пишу". Я тоже не буду писать никогда стихов и доносов, доносов понятно почему, а стихов просто не умею.

Любовь Орестова:

Меня всегда интересовал процесс превращения критика в писателя. Должен ли быть писатель критиком и наоборот?

Руслан Киреев:

По-моему, все крупные писатели были одновременно читателями. А, следовательно, и критиком. Блестящими критиками были - Пушкин, Гоголь, Гончаров («Миллион терзаний»). Достоевский, который лучше всех написал из современников об Анне Катериной, причем в то время, когда «Анна Катерина» печаталась. Или вот еще одни пример, доказывающий, как важно писателю быть критиком. Был во Франции некий писатель, которого никто не признавал. Все смеялись над его романами, считали его графоманом, и когда он умер, появился некролог маленький, где переварили его фамилию и забыли на 70 лет. Писатель этот - Стендаль. Единственный человек, который при жизни написал восторженную статью о «Красном и черном», был тоже писатель, но так как этот писатель славился характером и поведением весьма своеобычным, то посчитали, что это шутка, выходка экстравагантного гения. Писатель этот - Бальзак. Единственный, кто оценил Стендаля, был тоже писатель, который ради этого стал критиком.

КИРЫЧ:

Действительно ли все произведения русской литературы завязаны на двух извечных вопросах: кто виноват и что делать?

Павел Басинский:

Нет, они, разумеется, не завязаны только на этих вопросах. Но другое дело, что эти вопросы именно для русской литературы никто не отменял. Особенно вопрос «что делать». Потому что если писатель не отвечает на растерянность, потерянность современного человека, равнодушен к этому человеку, то он не современный писатель. А и Пушкин, и Тургенев, и Достоевский и Толстой были современными писателями, и отвечали на вопросы «что делать», «в чем моя вера», «кто виноват».

Владимир Георгиевич:

Как относитесь к современной литературе? Она много потеряла или приобрела по сравнению с литературой советского периода, например?

Руслан Киреев:

Трудно представить, что самые, на мой взгляд, великие писатели, прозаики 20 века, Платонов и Шаламов, самые великие, могли бы выйти не из недр советской литературы. И поэтому писатели такого уровня современная литература пока что не дала. И даже близкого к этому, насколько я знаю, а я, к сожалению не все знаю, - нет. Но и современная литература преподносит подчас очень радостные сюрпризы. Через 45 дней после нашей сегодняшней беседы в журнале «Новый мир» появится роман писателя, имя которого никому ничего не говорит, так же, как оно и мне не говорило до тех пор, пока я не получил и не прочел эту рукопись писателя, которого я в глаза не видел. Он не москвич, общался я с ним только по телефону, когда редактировал его вещь. Знаю только, что ему нет еще 30 лет. Писатель этот - Олег Сивун. И роман называется «Бренд». Давно я ничего не читал с таким удовольствием.

Анатолий:

Почему не пробовали писать раньше?

Павел Басинский:

Я писал критику, у меня была книга о Горьком. Я пробовал писать раньше и даже в 94-м году в журнале «Октябрь» была опубликована моя мемуарная повесть «Московский пленник» о судьбе провинциала, который пытается покорить Москву. Тема вечная, я иронически с одной стороны, с другой стороны всерьез пытался показать это на своем примере в области критики, журналистики. Там были реальные персонажи, критики, писатели 90-х годов, конца 80-х - 90-х годов, Литинститут, общежитие Литинститута, но это все-таки была мемуарная вещь. А «Русский роман», это уже художественная вещь, и с этой точки зрения это мой дебют.

Наташа:

А у вас любимые писатели есть?

Руслан Киреев:

Есть, но они как-то постоянно меняются. Если в институте мне активно не понравился Стендаль «Красное и черное» и мудрый профессор посоветовал мне в ответ на мою критику перечитать этот роман через 10 лет, я перечитал, и он стал любимым моим романом. А вот сейчас, когда в очередной раз, не знаю уж который, попробовал читать - не пошел. Или Чехов. Когда-то совсем недавно я восхищался его «Скучной историей», но, перечитав ее буквально на днях удивился сам себе, найдя там много риторики, так же как в его рассказах, когда-то весьма мне нравившихся «Княгиня», «Жена». Чехов, оказывается, тоже любил поучить, для меня это было открытием. И, одновременно, такой рассказ как «Воры», буквально вчера я его прочитал, привел в такой восторг, в который прежде не приводил. Все больше и больше мне нравится в литературе, когда писатель бескорыстен, когда творчество бескорыстно, когда нет вопросов «кто виноват» и «что делать». Как только появляются эти вопросы - меня отторгает эта литература. Таким образом, я не знаю, что будет через два года, например, с теми писателями, с которыми дружил, может быть, отношения разладятся, а может быть, подружусь с теми, кого не принимал. Единственное исключение - Пушкин.

Мария Левина:

У ваших героев есть прототипы?

Павел Басинский:

Да, у некоторых моих героев есть прототипы. Другое дело, что почти все критики, которые писали об этом романе, самое пристальное внимание обратили только на одного героя, на модного романиста Виктора Сорнякова, в котором все угадали Виктора Пелевина. Поскольку Пелевин в романе «Generation P» изобразил некоего обозревателя Бисинского, которого он утопил в сортире, то, соответственно все решили, что это моя месть Пелевину, что абсолютно неправда. Я специально проверял на людях не литературных, как они воспринимают героя Сорнякова, и они мне говорили, что это очень трогательный, ранимый, добрый человек. Во-вторых, я просто не знаю, как живет Пелевин, я с ним никогда не общался близко. И вообще, прототип не равен герою, это главное, что нужно понять. Прототип дает толчок для фантазии, а дальше уже возникает совсем другой человек. Например, в моем романе есть старец Тихон, о котором все писали, что это я украл у Достоевского, образ старца. На самом деле, прототипом этого человека является отец Варнава, один из самых удивительных юродивых 20 века.

Елена:

В предисловии Вы писали: "Успеть бы только… Не скомкать… Не повторить вслед за Щедриным..." Как Вам самому кажется - успели? не скомкали? не повторили? Спасибо за ответ и за Ваше творчество!

Руслан Киреев:

Отвечаю: успел. Успел главное дожить и дописать, за что благодарен судьбе, поскольку, когда начинал эту вещь, зная, что это последняя вещь, то не был уверен, что дойду до финала.

Ольга:

Когда узнали, что стали финалистом "Большой книги" - какие эмоции испытали?

Руслан Киреев:

Радость и удивление.

Павел Басинский:

Я испытал огромную радость, не буду лукавить. Для меня попадание в шорт-лист «Большой книги», прежде всего, означало то, что члены Совета экспертов, где много профессиональных критиков, эту мою дебютную вещь как-то оценили. Причем, не надо думать, что это тот случай, что ворон ворону глаз не выклюет и критик критику всегда поможет, все как раз совсем наоборот. Критический цех очень не любит, когда кто-то из критиков пытается стать писателем, это воспринимается как своего рода предательство. Если критикам этот роман понравился, преодолел это предубеждение, значит, его просто интересно читать. Вот это было для меня очень важно.

Александр:

Уже работаете над новой книгой?

Руслан Киреев:

Работаю над новыми книгами, но не над своими: читаю их. Чтение это ведь тоже работа. Во всяком случае для меня. Работа не менее радостная, чем писание книги.

Кулиновская Наталья Михайловна:

Ваша книга – это некое художественно оформленное пособие по русской романистике? То есть по ней можно заодно и изучить технику русского романа?

Павел Басинский:

Это очень хороший вопрос. Дело в том, что изначально я хотел написать книгу о русском романе. Потому что такой вот монографической книги о русском романе в целом нет. Хотя во Франции еще в 19 веке выходила книга на французском Мельхиора де Вогюэ, которая назвалась «Русский роман». А в результате это мое исследование, которому я несколько лет посвятил, вылилось вот в такой художественной форме. И, разумеется, это никакое не пособие по романистике, я на это не претендую, но некая экскурсия по русской романистике там присутствует. То есть там аукаются между собой какие-то ключевые герои русской литературы, ключевые сюжеты и даже идеи, которые, мне кажется, вполне актуальны и сегодня.

Влад Власенков:

Если не писателем, то кем бы Вы были?

Руслан Киреев:

Автомехаником. Поскольку закончил автодорожный техникум, причем вынуждено закончил, не было материальной возможности учиться в 9-м и так далее классах, а в Симферополе, где я жил, было только два техникума: торговый и автодорожный. И я пошел в автодорожный, хотя ненавижу всякие механизмы и до сих пор все, что связано с техникой, всем этим занимается в доме жена. Не знаю, каким стал писателем, но то, что автомехаником стал бы плохим, это уж точно. Поэтому у меня и машины нет, до сих пор езжу на велосипеде. Своей первый велосипед купил в 14 лет, продав на толкучке всю свою библиотеку, состоящую из фантастики и приключений. Изменил литературе ради велосипеда в 14 лет. На вырученные деньги купил своей первый, на той же толкучке, велосипед. Сейчас на балконе стоит уже 50-й.

Маргарита Васильевна:

Когда Вы писали свой первый роман, на кого из классиков и современных авторов ориентировались?

Павел Басинский:

Если же говорить о романе, который больше всего, что ли, стоял передо мной в качестве образца, то это, как ни странно, «Петербургские трущобы» Всеволода Крестовского, абсолютно гениальный роман 19 века, без которого невозможен был бы Достоевский и вообще многое в русской романистике.

ckrot:

Собираетесь продолжать писать книги или роль критика вам все-таки ближе?

Павел Басинский:

Собираюсь и продолжаю, конечно. Потому что это же счастье - уходить в другой мир, что-то придумывать, от журналистской рутины, от будней, кризиса среднего возраста, проблемы зарабатывания денег. Другое дело, я никогда не уйду в чистые писатели, пока это не будет приносить тех же денег для меня и моей семи, которые приносит журналистика. А критику я тоже не собираюсь бросить и не бросаю, но другое дело, что я убежден, что критика, это удел совсем молодых людей. И посмотрите, критики 19 века - Белинский, Писарев, Добролюбов - все это были молодые люди. Когда человек долго работает в литературе, то он неизбежно обрастает дружбами, связями, он знает личные писательские проблемы - кто болеет, кто в кризисе находится. А критик, настоящий критик должен быть абсолютно независим. Идеальный критик - это мальчик из сказки Андерсена «О голом короле», который безжалостно говорит, что король голый. А я уже далеко не мальчик.

Стас М.:

Как коллеги отнеслись к вашему новому призванию? А родные и близкие, друзья? Удерживали или поддерживали?

Павел Басинский:

Когда я писал свой роман, об этом никто не знал, кроме жены. Когда я его выпустил, отношение было очень разным - одни ругали, другие хвалили. И я был очень рад, что это было именно так - и ругали, и хвали.

Елизавета Милявская:

Какое произведение писали с самым большим удовольствием, так, что даже жалко было заканчивать?

Руслан Киреев:

С самым большим удовольствием писал в 63-м году свою первую повесть о парикмахере Филе. Почему о парикмахере Филе? Я не только никогда не был парикмахером, но и в парикмахерскую не сильно любил ходить? Я выбрал Филю, потому что хотел спрятаться за этим персонажем. Это такой человек уязвленный, со множеством комплексов, его воспитывала бабушка, поскольку не было отца с матерью, и я за него спрятался. Это был 1963 год. И вот, спустя 45 лет, написал о том же самом в своей книге «50 лет в раю», но уже не прячась. И вещь имеет подзаголовок «Роман без масок». Жанровое определение такое. Ибо там не только герой с массой комплексов не прячется за выдуманными персонажами, но и называются своими именами все те люди, среди которых я жил эти десятилетия, и которых я описывал под масками в других своих книгах. И поэтому ту вещь «50 лет в раю», так же, как и первую вещь «Парикмахер» я писал с удовольствием.

Михаил:

Ваша книга - это мемуары, автобиография или все-таки автобиографический роман?

Руслан Киреев:

Жанровое определение - роман без масок. Ибо это одновременно и автобиография, и исповедь, и эссе, и путевые очерки. И для меня эта вещь восходит, во всяком случае, образцом в какой-то степени была, одна из самых любимых и дорогих для меня книг, к сожалению, нынешними читателями мало востребованная, это "Былое и думы" Герцена.

Станкевич М.В.:

Вам в результате открылась специфика русского романа?

Павел Басинский:

Это очень большой и сложный вопрос, на который я хотел ответить сначала научной книгой, и вряд ли ответил художественной. Если же коротко сформулировать отличие русского романа от европейского, то ничего нового с точки зрения жанра русские не придумали. Отличие русского романа от европейского в том, что в русском романе изображен русский мир, именно мир, а не проблема главного героя. Поэтому Евгения Онегина Белинский называл «энциклопедией русской жизни», и писал, что главный персонаж романа не Евгений Онегин, а Татьяна Ларина. Поэтому в романе "Отцы и дети" Тургенева Базаров из героя превращается в несчастного человека, безнадежно влюбленного, нелепо погибающего. Поэтому Пьер Безухов обретает себя, отказавшись от всех героических иллюзий. То есть, русский роман в сравнении с европейским, это такой роман со смещенным центром тяжести. Центр тяжести с героя переносится на его окружение, то есть на русский мир, который его окружает. И отсюда непредсказуемость развития русского романа, который выразил Пушкин одной фразой: "Какую штуку удрала моя Татьяна!" То есть он сам не предполагал, что произойдет с его героиней. Вот это и есть главная специфика русского романа.

Анастасия:

Эта Ваша книга - завершающая? То есть теперь ни единой строчки? Почему?

Руслан Киреев:

Все, что мог и умел сказать - сказал. И потом, писать на том уровне, на каком хочу, сейчас не могу. Я не сравниваю себя с классиком, просто, чтобы понятна была мысль, одна из самых любимых моих книг «Пошехонская старина» не завершена, поскольку автор откровенно признался в финале, что силы уже на излете, а он был, кстати, помоложе меня, ему было 63 года, когда он не закончил «Пошехонскую старину». И «Былое и думы» не закончены по той же причине. Вот это вовремя надо почувствовать.

Вера Анатольевна Молчанова:

Почему Вы решили завершить писательский путь? Ведь Вы можете еще дать литературе много прекрасного.

Руслан Киреев:

Лучше недоговорить, я считаю, чем переговорить. Лучше недоесть, чем переесть. И вот, если со вторым у меня, несмотря на мою худобу, ничего не получается, то есть я всегда переедаю, то хотя бы в писании я, надеюсь, сумел остановиться вовремя.

Татьяна:

Павел, один из Ваших персонажей говорит: "Русский человек не может жить без чувства гибели, стыда и вины. А это легче всего достигается похмельем. Мы пьем не ради пития, мы пьем ради похмелья". Согласны ли Вы с этим утверждением? Во всяком случае с первым предложением?

Павел Басинский:

Дело в том, что автор романа не отвечает за речи своих персонажей. Он отвечает только за то, чтобы эти речи были естественны и уместны в речах данного персонажа. О том, что «русский человек не может жить без чувства гибели, стыда и вины», говорит спившийся музыкант, отец Аси. А о том, что «сказать нынче о порядочном человеке, что он интеллигент, можно лишь в насмешку», говорит Барский - такой пресыщенный развращенный интеллектуал. Кроме того, автор романа отвечает за то, чтобы сумма этих всех высказываний, сумма всех этих идеологических знаков, которые вложены в его роман, она, во-первых, как-то расширяла сознание читателя, а, во-вторых, не загоняла его в идейный тупик. Чем, в частности, отличались романы одного из наших самых великих романистов - Достоевского.

Ольга:

Есть ли, по вашему мнению, в современной жизни движение русской литературы в сторону Запада или Востока, или же она развивается своим путем? Если своим, то каким? Спасибо.

Павел Басинский:

Я думаю, что русской литературе не надо двигаться ни на Запад, не ни Восток, ей надо нормально реализовывать собственные внутренние возможности. Все попытки писать под Мишеля Уэльбека или под Харуки Мураками, обречены на полный провал. В Японии, например, существует буквально две общественных партии, которые постоянно между собой дискутируют на тему – кто в Японии более популярен: Толстой или Достоевский. Вот такого рода баталии, должны происходить не в Японии, а у нас. В Японии, конечно, хорошо, но и у нас должны.

Руслан Киреев:

Как я вижу нынешнюю литературу, она очень хаотична и очень еще даже в своих лучших образцах не достигла того уровня, который был у русской классической литературы, у литературы советского периода и у современной литературы. И тому есть объяснение, на мой взгляд, Дело в том, что современный писатель не может только писать и на это существовать, если это не коммерческая литература. Он должен еще зарабатывать деньги, отдавая этому основное время. Вот есть такой писатель Дмитрий Бакин, который даже получил премию Антибукер, лет 20 ничего не пишет, потому что, собственно, серьезная литература не дает возможности существовать. А смежные профессии настолько загружают человека, то он не может, как, скажем, западный профессор, преподавать и писать книги, как делают наши Евтушенко, переехавший давно уже в Америку, как делал это Аксенов. И, собственно, на творчество не остается времени. И многие талантливые писатели после блистательного дебюта либо уходят в коммерческую литературу, либо вообще перестают писать как упомянутый мною Дмитрий Бакин.

Светлана:

Во времена булгаковского Мастера существовала строгая цензура. Есть ли запретные или нелепые темы сейчас?

Руслан Киреев:

Сейчас, я уже отвечаю как работник журнала «Новый мир». Нет никаких циркуляров, нет никакой цензуры, но, тем не менее, есть эстетическое требование, то есть те критерии, которые предъявляет журнал к тем вещам, которые публикуете. По сути дела, все талантливое находит себе место в том или ином печатном издании. С одной стороны, это, может быть, и лучше, и проще, а с другой стороны некоторые авторы понимают как вседозволенность и появляется тексты, не выдерживающие элементарных эстетических требований. Но это не в Новом мире. В Новом мире, где я работаю, таковых не появляется.

 

Завершающее слово Руслан  Киреев:

Стоит ли становиться писателем? Я могу ответить только положительно, хотя бы потому, что вот уже 21 год работаю в Литературном институте, единственном в мире институте, который учит профессиональных писателей, и я полагаю, что это не зряшная работа, поскольку писатель, настоящий писатель должен уметь делать все – написать роман, написать инсценировку, статью, рецензию, сценарий, то есть быть профессионалом широкого профиля. Поэтому, я считаю, что стоит пытаться стать писателем. И у многих это очень даже успешно получается. У нас количество периодических изданий, количество литературных премий многократно увеличились, количество пишущих людей. Это духовная потребность, которая неистребима. Другое дело, в нынешних условиях она трудновоплощаема, и трудно быть профессиональным писателем некоммерческого толка.

Завершающее слово Павел  Басинский:

Любая творческая деятельность, это счастье. Это подарок небес Поэтому стоит или не стоит – если это дано, то стоит, конечно. Другое дело, что стоит понимать, что профессия писателя в социальном плане очень раскована, и всегда был раскована, не только сегодня, а и в 19 веке. Поэтому, кто готов рисковать ради того, чтобы это счастье реализовывать, которое ему дано, тот пусть рискует. А кто не хочет рисковать, мне кажется, нет ничего плохого или постыдного, чтобы заниматься обычной человеческой деятельностью. Как Есенин писал: «Всякий труд благослови удача». И, кроме того, если человек задает себе такой вопрос – стоит или не стоит, ему писателем становиться не стоит. Потому что те, кто становится писателем, этого вопроса себе не задавали.

Мнение участников конференции может не совпадать с позицией редакции